Эксперты и учёные в поисках истины. Консалтеры в костюмах помогают РЖД, угольщикам и остальным увидеть очевидные и не очень проблемы
Журналисты, характеризуя тех или иных спикеров, часто используют слова «эксперт» и «учёный», и иногда задаются вопросом, чем отличаются два этих обозначения. Однажды, на одном «онлайн public talk» (как это принято теперь называть), организованном для студентов МИИТа, мне задали этот вопрос.
Я сформулировал тогда это так: эксперт отвечает на вопрос, который ему задали, а учёный — на вопрос, который ему самому интересен. Затем, чуть подумав, сформулировал другой вариант: эксперт отвечает на вопрос «как?», а учёный — на вопрос «почему?».
Но потом понял, что в погоне за афористичностью теряется точность. Вообще, обсуждение того, что такое эксперт, периодически возникает в транспортном сообществе. Вот например, знаменитая статья в издании Vgudok на эту тему под названием «Транспортному рынку не хватает экспертов. Дефицит мнений порождает чудовищ».
Но меня в связи с этой темой (ролью экспертов) заинтересовал другой вопрос — не личности экспертов: Иванова, Петрова или Сидорова, а теоретико-методологические аспекты того, чем отличаются эксперт от неэксперта и, что ещё интереснее, эксперт от учёного.
Мысль, которая точно не была сформулирована во время онлайн Public talk, но которая по этому поводу подкралась, заключается в том, что отличие экспертов от учёных, скорее всего, определяется двумя параметрами. Первый: эксперты пользуются уже существующим знанием, а учёные — это те, кто добывает новое (в той или иной степени) знание. Второй: эксперту достаточно здравого смысла, а учёные иногда используют научные методы (которые могут быть как сложными, так и вполне простенькими, но тоже научными), или, иначе говоря, пользуются инструментами, которые могут очищать наши представления от когнитивных искажений.
И в этой связи я вспомнил одну историю, которая не совсем про экспертов и учёных, но она «подсвечивает» некоторые отличия между двумя способами смотреть на вещи. Некоторое количество лет тому назад в одной операторской компании проходила встреча руководства компании и департамента, отвечающего за перевозки угля с внешними консультантами из одной консалтинговой компании (кажется, из «большой четвёрки», но это не точно). Обсуждался вопрос о том, какие факторы влияют на ставку предоставления полувагона.
Представитель угольного департамента, отвечая на соответствующий вопрос, сказал примерно следующее:
«Важнейшим фактором является мировая цена на уголь. Если растёт цена на уголь, то будет расти и ставка на полувагон».
И далее он немного подробнее описал этот механизм:
«Если мировая цена на уголь растёт, то экспортировать уголь становится выгодно независимо от величины ЖД-тарифа и ставки, главное, чтобы были полувагоны.
Поэтому с ростом цен на уголь резко увеличивается спрос на полувагоны, что ведёт к росту ставок.
В итоге, чтобы удовлетворить этот спрос, мы забираем полувагоны из-под перевозок, например, щебня, выплатив там даже некоторую неустойку, потому что ставка при перевозке угля в этот момент настолько высока, что подавать вагоны под другие грузы нет смысла.
В ответ те грузоотправители, которые хотели бы несмотря ни на что перевозить груз в полувагонах, готовы заплатить высокую ставку, чтобы оператору не имело смысла переводить полувагоны с их рынка на угольный рынок. В итоге все ставки на полувагоны поднимаются вверх, и те, что идут под уголь, и те, что идут под погрузку чёрных металлов и т.д. Это работает как прилив, который поднимает все лодки».
Все участники встречи выслушали этот аргумент, и слово взял представитель консалтинга:
«Хорошо, но если верны данные о динамике мировых цен на уголь и данные о динамике ставок на предоставление полувагона, то мы видим следующую картину (достаёт график). Вот у нас есть пять пиков мировых цен на уголь за 12 лет (с 2008 по 2021 гг.), из них два пика совпадают с пиками ставок на полувагоны, ещё два пика совпадают с периодами относительно низких ставок, и ещё один пик приходится ровно на середину периода между одним из локальных минимумов и одним из локальных максимумов ставок.
Выходит, ваше утверждение о том, что цена на уголь всецело определяет ставку, верно в двух случаях из пяти — не маловато ли для формулирования универсальной закономерности? Если мы проведём обратную операцию и посмотрим на пики ставок и сравним их с динамикой цен, то вот смотрите: пик ставок в июне 2012 г. попадает не на пик цен, а на середину долгого понижательного тренда, который наблюдался с начала — середины 2011 г. и закончился к августу-сентябрю 2016 г.; следующий пик ставок, пришедшийся на период с ноября 2018 по апрель 2019 г., совпадает с периодом, в котором цены на уголь снижались с 2018 г. до января 2020 г. Получается, что интуитивно ваше объяснение кажется правильным, в нём есть логика, но реальная динамика ставок в эту логику не вписывается».
Тут слово берёт представитель угольного департамента и говорит:
«Подождите! Просто вот тут (показывает на график) парк полувагонов настолько вырос, что, достигнув максимума, ставка начала падать вниз и фактор парка «перебил» фактор цены, а здесь (снова показывает на график) после запрета продления срока службы вагона операторам пришлось списать довольно значительную часть парка, и ставка начала бурно расти вверх, независимо от того, что происходило с ценами — просто потому, что фактор дефицита вагонов «перебил» фактор мировой цены».
«Ок, — ответил консалтер, — вот мы и пришли к выводу, что вместо одного фактора — мировых цен, у нас уже два фактора. Второй — это парк. Более того, если мы начнём смотреть более внимательно на парк, то увидим, что не величина парка сама по себе влияет на ставку, а величина разницы между наличным и потребным парком».
Я, признаюсь, довольно скептично всегда относился к представителям консалтинговых компаний. Мне всегда казалось, что люди в костюмах и галстуках, не бывавшие в шахте, не вполне могут понимать угольную отрасль, а те же люди, не работавшие на железнодорожной станции (а потом в отделении дороги и далее по ступенькам), вряд ли хорошо понимают тонкости железнодорожного дела. Но этот пример, где консалтер практически продемонстрировал стандартный научный метод, который заключается в том, что мы изолируем какой-то фактор и смотрим, что будет, если этот фактор неизменен, а другие меняются, заставил меня проникнуться некоторым уважением если не к консалтингу, то к научному методу.
Иначе говоря, к умению правильно задавать правильные вопросы.
Подобные способы «очистки» влияния одного фактора на другой зачастую позволяют увидеть неочевидные и даже контринтуитивные аспекты того или иного экономического процесса. (Кстати, умению видеть за парадоксальными явлениями экономическую логику посвящена знаменитая книжка «Экономист на диване» Стивена Ландсбурга, которую я всем рекомендую.)
Так вот, эта история продемонстрировала нам, что научный метод важен не для каких-то абстрактных работ, но и иногда (а может быть не иногда, а часто) для того, чтобы увидеть за шумами и за пеленой собственных предвзятостей сияние истины. Впрочем, иногда она так сияет, что мы щуримся и закрываем глаза, так как им привычнее при слабом свете.
Хотите получать актуальный, компетентный и полезный контент в режиме 24/7/365 — подписывайтесь на новый Telegram-канал медиаплатформы ВГУДОК — @Vgudok.PRO
Фарид Хусаинов, ИСТОЧНИК